Троянская война в Камне-Рыболове: история одной неотразимой красавицы

Рассказ о том, как офицеры в дальних гарнизонах бились за любовь обыкновенной мещанки.

В конце 1871 года в Москве мещанка Екатерина Башкирова попыталась убить своего сожителя, адвоката Славышевского. Сначала ранила из револьвера, затем душила подушкой. Соседи по номерам, где проживали Башкирова и Славышевский, сбежались на шум и остановили преступницу. Через три дня адвокат умер, Башкирову судили, в ходе расследования вскрылись некоторые подробности — обычная бытовая жуть: Славышевский свою любовницу бил и третировал, в какой-то момент она просто не выдержала издевательств. Присяжные отнеслись к несчастной женщине гуманно и срок она получила не очень большой.

Выяснились и еще кое-какие факты, важные уже не только для личной трагедии Башкировой, но и для большой русской истории. Оказалось (по крайней мере, на этой версии настаивал прокурор Муравьев), что мещанку против сожителя настраивал их общий знакомый, некий Давидовский. Он убедил Башкирову в том, что ее любовник собирается от нее избавиться, возбудив липовое уголовное дело и обвинив в каком-нибудь преступлении, — возможности были, связи имелись, до того, как стать адвокатом, Славышевский служил в полиции. Давидовский объяснил женщине, что ее единственный шанс — убить Славышевского, он же снабдил Башкирову оружием.

Интерес прокурора понятен — к Давидовскому, известному мошеннику, полиция уже приглядывалась, и, хотя подстрекателя оправдали за недостаточностью улик, именно с процесса Башкировой началось расследование еще одного уголовного дела. Возможно, самого громкого неполитического дела в дореволюционной России.

Речь — о «Клубе червонных валетов», сложно устроенной ОПГ сетевого, как мы бы сейчас сказали, типа, в которую входило несколько десятков преступников, причем примерно половина из них была дворянами. Случай для Российской империи уникальный. Мошенники, фальшивомонетчики, подделыватели векселей — действовали с размахом, не брезговали ничем. Славышевский, видимо, оказывал банде консультационные юридические услуги, а убрать его решили, когда он с несколькими «валетами» поссорился и сделался опасным (Давидовский — как раз один из членов «клуба»). Башкирову просто использовали втемную.

Дело «валетов», потрясшее российскую публику, довольно детально описано, но сегодня разговор не о нем. Просто я совершенно случайно наткнулся на рассказ о похождениях мещанки Башкировой до того, как она попала в Москву. Сюжет — почти гомеровский. Судите сами.

Гражданская война во Владивостоке

Екатерина Башкирова, видимо, была красавицей. Мемуарист, благодаря которому мы ее историю знаем, говорит: «Представляла собой необыкновенно интересный тип женской красоты, достигающей идеала, но, к сожалению, совмещенного с нравственным уродством». Хотя, возможно, дело даже и не в красоте. Одной только красотой всех ее невероятных приключений не объяснишь. Есть особая магия женской притягательности, которая к красоте не сводится. Может быть, здесь как раз такой случай.

Родилась в Усолье, ⁠под Иркутском (сейчас это город Усолье-Сибирское). Затем семья ⁠переехала в Америку ⁠— в русскую Америку, в Ново-Архангельск. ⁠Но тут (в 1867 году) Аляску ⁠продали Соединенным Штатам, Ново-Архангельск стал Ситкой, а Башкировы вернулись ⁠в Россию. ⁠Екатерина поселилась у бабушки в Николаевске (сейчас это город Николаевск-на-Амуре). Беспокойная бабушка внучку бросила и сорвалась в Японию — нет теперь возможности узнать, почему и зачем. Девочка-подросток, однако, не пропала, сначала работала буфетчицей, потом открыла собственный трактир. И в конце концов каким-то образом снова оказалась в Иркутске.

Тут начались приключения. Через Иркутск проезжал Михаил Киселевский, красавец, гуляка, мот, в недавнем прошлом — гвардейский улан. За долги его перевели из гвардии в один из казачьих полков в Сибири. Позже он получил должность коменданта сухопутных сил во Владивостоке и заодно — городского полицмейстера, но перед тем, как занять столь важный пост, решил прокатиться в Европу. Возвращаясь, оказался в Иркутске, где познакомился с Башкировой, не устоял перед ее чарами, обещал жениться, позвал с собой. Она тоже не устояла — партия блестящая.

Да, надо понимать, что Владивосток тогда только возникал, это примерно 500 жителей, деревянные домишки и, по словам все того же мемуариста, «вместо дорог — тропки, протоптанные китайцами».

Начальником флота — который тоже только начинал формироваться — во Владивостоке был Александр Этолин, молодой моряк, родственник военного губернатора Приморской области адмирала Ивана Фуругельма. Этолин влюбился в Башкирову с первого взгляда, а она, похоже, одинаково симпатизировала и моряку, и бывшему улану. Влюбленные несколько раз похищали друг у друга девушку, крохотный город сотрясали стычки, в которые были вовлечены подчиненные сухопутного и морского начальников. Бои — буквально — шли на суше и на море. Началось что-то вроде маленькой гражданской войны, и губернатор Фуругельм вынужден был отправить специального чиновника с приказом: забрать эту новую Елену Прекрасную из новой Трои и доставить в Николаевск, где тогда располагалась столица Приморской области.

Этолин и Киселевский подчинились приказу, но чиновник — надо ли говорить — сам влюбился в свою пленницу. Фамилию его наш мемуарист не запомнил, зато запомнил подробности путешествия: двигался губернаторский посланник с нарочитой медлительностью, так, что до конца навигации смог добраться только до казачьего села Камень-Рыболов. Пароходы уже не ходили, продвигаться дальше можно было только на лодке и потом на лошадях по бездорожью. Башкирова сказалась больной и неспособной к столь тяжелому путешествию. Влюбленный чиновник, видимо, рассчитывал ждать вместе с красавицей весны, но получил приказ губернатора — немедленно возвращаться в Николаевск. Страх перед начальством оказался сильнее любви, а Башкирова осталась на попечении полковника Мельвиля, командовавшего постом в Камень-Рыболове.

Спецоперация в Камень-Рыболове

Вы, наверное, понимаете, что произошло дальше. Разумеется, Мельвиль полюбил свою новую подопечную. Пытался ошеломить роскошью — хотя в Камень-Рыболове это не такая уж легкая задача — выписал дамское седло, возил на прогулки по живописным окрестностям. Называл полковник свою возлюбленную просто — богиня.

Некоторый для него минус состоял в том, что в богиню также влюбились все вообще его подчиненные офицеры, включая даже военного лекаря Иванова, человека совсем немолодого. Все офицеры поочередно предлагали Башкировой руку и сердце. Мельвиль бесновался, запер ее в доме, к каждому окну приставил по часовому и еще двух поставил у ворот. Не помогло. Офицеры находили общий язык с солдатами и в отсутствие полковника умудрялись пробираться в эту его крепость.

А полковник положительно сходил с ума. Окна в доме закрыли ставнями, ставни запечатали государственной печатью, уходя, он опечатывал и дверь. Был издан приказ, запрещающий кому-либо ходить по той стороне улицы, на которой стоял дом с плененной богиней. Но гарнизонные офицеры не сдались, и, как полагается людям военным, разработали план настоящей спецоперации по освобождению Башкировой.

Пришла Пасха. Часовня в Камень-Рыболове была, а священника не было. Торжественное богослужение для православных проводил один из офицеров, католик-француз, — он единственный имел хоть какие-то представления о литургии. И, разумеется, он тоже участвовал в заговоре.

Мельвиль утром отправился в часовню. Накануне Башкировой — надо полагать, не без помощи подкупленных часовых, передали «морскую трубу», то есть рупор. В этот рупор она и стала кричать, что умирает. Крики слышали жители Камня (потенциальные свидетели), а доктор Иванов, который, разумеется, совершенно случайно проходил мимо вместе с офицером Гусарским, пришел погибающей на помощь. Они отогнали часовых, выбили окно, разлили на полу в одной из комнат телячью кровь — чтобы доказать, что больная была при смерти и ей пришлось делать кровопускание.

Француз-католик нарочно затянул до предела службу, потом Мельвиль отправился на специально организованный торжественный обед… В общем, о происшествии он узнал только под вечер и немедленно послал Фуругельму в Николаевск телеграмму: «Бунт офицеров в Камень-Рыболове». Губернатор впал в панику и собрался отправить на далекий пост армейскую команду, но приближенные его остановили — Пасха, возможно, полковник просто пьян (а полковник, кстати, был пьян), вот и шлет безумные депеши. В доме губернатора находился тогда Николай Пржевальский, наш знаменитый путешественник. Он незадолго перед тем был в Камень-Рыболове и примерно представлял себе, какая там сложилась обстановка. И предложил послать ответную телеграмму: «Где Башкирова?» — «Похищена офицерами гарнизона». Так стало понятно, что бунт все-таки не настоящий, и ни свергать царя, ни передавать русские земли Китаю мнимые повстанцы не собираются.

Все же было назначено следствие. Офицера Гусарского отправили служить на Сахалин, доктор Иванов получил выговор, полковника Мельвиля оправдали, но разлучили с возлюбленной. Ее перевезли — на этот раз без приключений — в Хабаровку. Это будущий Хабаровск, но тогда — страшная глушь. К неотразимой красавице приставили некую «мегеру», и выходить в город на прогулку она могла только под конвоем злобной старухи. Так и гуляли — впереди эта странная пара, а следом — все мужское население Хабаровки.

Навстречу «валетам»

Здесь ее увидел некий купец, богач, возвращавшийся из образовательного путешествия по Америке. Влюбился — естественно, сделал предложение — естественно, Башкирова согласилась. Губернатор, которому явно хотелось уже прекратить эту затянувшуюся «Илиаду», возражать не стал. Заехав в Иркутск и решив за счет будущего мужа проблемы своих бедных родственников, Башкирова отправилась в Москву.

Далее вплоть до покушения на убийство адвоката Славышевского о жизни Екатерины Башкировой ничего не известно. Неясно даже, вышла ли она в итоге замуж — скорее всего, нет, раз в материалах дела фигурирует под девичьей фамилией.

Ну и похоже, что в Москве, где, в отличие от Владивостока и Камень-Рыболова, дефицита женщин не было, чары ее оказались не такими действенными.

А сохранил эту невероятную историю в своих мемуарных записках Бенедикт Дыбовский, польский революционер, попавший на каторгу и ставший в конце концов одним из самых заметных исследователей Сибири и Камчатки. Интересный и достойный человек с необычной судьбой, про него «Север» тоже обязательно расскажет.

Жаль вот только, что портретов Башкировой не осталось. Очень бы хотелось взглянуть.